Мистер Скимаа продумал все. Перед отъездом из Беверли-Хиллз он привел фотографа — миленькую брюнетку, — и та сняла меня в разных позах: в платье, в комбинезоне, в белье, без белья, на высоких каблуках, на низких и босиком. Когда мой багаж прибыл на борт «Форварда», каждая шмотка подходила мне идеально по размеру, фактуре и цвету, и на всех изделиях красовались этикетки самых знаменитых модных домов Италии, Парижа и Би-Джинга.
Я не привыкла к частым переодеваниям и плохо разбираюсь в этикете, но мистер Скимаа предусмотрел и это. На борту меня сразу же встретило чудесное создание Востока по имени Шизуко, которое объявило мне, что она — моя личная горничная. Я не испытывала большой нужды в личных горничных, поскольку умывалась и одевалась самостоятельно лет с пяти, если не раньше, но… не время и не место было спорить.
Шизуко отвела меня в мою каюту «ББ», которая оказалась чуть меньше волейбольной площадки. Как только мы вошли туда, Шизуко объявила, что у нас в обрез времени для переодевания к обеду. До обеда было часа три, и меня это порядком удивило, но… Она твердо стояла на своем, а мне, видимо, полагалось просто плыть по течению — не надо было семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что ко мне ее приставил мистер Скимаа.
Она стала меня купать, и как раз, когда я стояла под душем, лайнер «прыгнул» в гиперпространство. На несколько минут на корабле нарушился гравитационный баланс, но Шизуко удержала меня на месте, не дав при этом почти ни капле воды пролиться на пол. Она выполнила это так мастерски непринужденно, что не оставила у меня ни малейших сомнений — она уже имела дело с «прыжками» звездолетов. Странно, на вид она была совсем молода для этого.
Целый час она колдовала над моей прической и лицом. В прошлом я мыла лицо, когда мне казалось, что его пора умыть, а все мое причесывание состояло из отбрасывания ладонями волос с лица, если они мне лезли в глаза. Теперь я поняла, до чего ж была неотесанной. Пока Шизуко наводила на меня, будто на богиню любви и красоты, последний марафет, осветился маленький каютный терминал, и на экране появилась надпись. Одновременно включился принтер и стал печатать, по-видимому, то же самое послание — очень дерзкое по стилю:
«Владелец гиперпространственного звездолета „Форвард“ предвкушает удовольствие от присутствия мисс Марджори Фрайди на предобеденном непринужденном приеме в Капитанской гостиной в 19:00 и шлет наилучшие пожелания.»
Я была удивлена, Шизуко — ничуть. Она мигом достала и расправила платье для коктейля, которое закрыло меня всю, целиком и… Никогда я еще не одевалась в такое бесстыдство.
Шизуко запретила мне прийти вовремя. Она так рассчитала мой выход, что я очутилась в Капитанской гостиной ровно в семь минут восьмого. Хозяйке приема уже известно было мое имя (нынешнее), и капитан почтительно склонился над моей рукой. Если спросите меня, скажу честно: по моему глубочайшему убеждению, быть на космическом корабле Богатой Сучкой гораздо лучше, чем охранником порядка.
«Предобеденный прием» включал в себя виски с содовой, коктейли, исландскую «Черную смерть», «Весенний дождь» с Релма (убойной силы — не прикасайтесь!), датское пиво, какую-то розовую водицу с Фидлерс-Грин и… все остальное, если пожелаете. А также вкуснейшие канапе тридцати одного вида (я считала), которые надо было брать прямо руками. Мистер Скимаа мог мной гордиться: я выпила хереса (одну порцию и изо всех сил сдерживала себя, когда мне предлагали один за другим все тридцать с лишним видов бутербродиков. Как оказалось, я правильно делала, что отказывалась от этой вкуснятины: кормежка на лайнере полагалась восемь раз в день (тоже считала): утренний кофе (с тортом), завтрак, предполуденный перекусон, ленч, послеполуденный чай с сэндвичами и сладостями, ранний коктейль (с канапе тридцати одного вида), обед (семь блюд, если одолеете весь «маршрут») и, наконец, полуночный ужин в баре. Кроме того, если захотите есть в неурочное время, всегда можете заказать сэндвичи и напитки из буфета.
На корабле было два бассейна, гимнастический зал, турецкая баня, шведская сауна и Контрольная служба здоровья. Два с половиной больших круга в гимнастическом зале составляли километр, но я не думаю, что это компенсировало: большинство пассажиров жрали так, словно прибыли из Голодной Галактики. Моей главной целью стало к прилету в имперскую столицу быть в состоянии отыскать в складках жира собственный пупок.
Доктор Джерри Мэдсен, младший офицер медицинской службы, очень молоденький на вид, заприметил меня в толпе на капитанском приеме и дождался, пока я выйду из столовой после ужина (сам он ел не за капитанским столом и даже не в ресторане первого класса, а в служебном помещении для обслуживающего персонала). Он повел меня в Галактическую гостиную, где мы сначала потанцевали, а потом посмотрели шоу — песенки, танцы и фокусник-чародей (последний напомнил мне о том кудеснике с голубями, о Рыжике, и мне неожиданно взгрустнулось, но я постаралась запрятать тоску поглубже. Затем мы снова танцевали, появились еще двое младших офицеров — Том Аделл и Джим Лопес, — и в конце концов гостиная закрылась, а трое кавалеров повели меня в маленькое кабаре под названием «Черная дыра», где я объявила, что напилась, но послушно шла танцевать с каждым, когда они приглашали. Доктору Джерри удалось избавиться от соперников и отвести меня в мою каюту «ББ» уже в весьма поздний по корабельному времени час, но не столь поздний по флоридскому, по которому я проснулась утром.
Шизуко дожидалась меня в красивом кимоно, шелковых тапочках и с новой прической. Она отвесила нам поклон и жестом попросила присесть — в той части каюты, которая изображала собой гостиную. Та часть, где помещалась кровать, была отгорожена ширмой и затемнена. Шизуко подала нам чай с маленькими пирожными. Очень скоро Джерри поднялся, пожелал мне спокойной ночи и ушел, после чего Шизуко раздела меня и уложила в постель.
У меня не было определенных планов относительно Джерри, хотя, без сомнения, он легко мог бы меня уговорить, если бы стал настаивать — я гораздо лучше умею уступать, чем спорить. Но на нас обоих здорово действовало присутствие этой японской куколки со сложенными ручками, которая сидит и смотрит-смотрит, и… ждет. Джерри даже не чмокнул меня на прощание.
Уложив меня в постель, Шизуко легла сама — по другую сторону ширмы. Никогда раньше меня так тщательно не опекали, даже в Крайстчерче. Может быть, это входит в условия неподписанного мною контракта?
29
Звездолет — я имею в виду гиперпространственный звездолет, — на редкость интересная штука. Конечно, чтобы понять, почему и как он передвигается, нужно очень здорово знать волновую механику и многопространственную геометрию — такими знаниями я, конечно, не обладаю и вряд ли когда-нибудь уже буду обладать (хотя даже сейчас я бы с удовольствием вернула время вспять и принялась изучать все это). С ракетами — нет проблем: Ньютон нам все объяснил. Антиграв оставался загадкой, пока не появился доктор Форвард и не разгадал ее. Теперь антиграв можно встретить повсюду. Но каким образом звездолет, весящий около ста тысяч тонн (так мне сказал капитан), может разгоняться до скорости, почти в восемнадцать тысяч раз превышающей скорость света? И при этом никто на борту не разливает суп и никого не встряхивает по ночам! Не знаю. У нашего звездолета были самые большие шипстоуновские аккумуляторы, которые я когда-либо видела, но Тим Флэхерти (второй помощник главного инженера) сказал мне, что энергию для двигателей берут из них только до середины первого «прыжка», а все остальное путешествие они питают лишь вспомогательные службы (отопление корабля, приготовление пищи, освещение и прочее).
Для меня это звучит как профанация закона сохранения энергии — столь же незыблемого, как два основных правила, которым меня учили с детства: «Мыться надо регулярно» и «Бесплатных завтраков не бывает». Так я ему и сказала, но он лишь досадливо тряхнул головой и уверил меня, что как раз закон сохранения энергии и позволяет добиться этого. И пояснил, что это работает как фуникулер — все, что вы кладете туда, возвращается вам обратно.
Не знаю… Там нет никаких канатов, и это не может работать по принципу фуникулера, но… это работает.
Навигация корабля — еще более сложное дело. Правда, они сами называют это не «навигацией» и даже не «астронавтикой», а «космонавтикой». А может, это кто-то из команды подшутил надо мной, потому что офицеры инженерной службы говорили мне, что вся служба космонавтики — ну те, что стоят на «мостике» (хотя на самом деле там, конечно, нет никаких «мостиков»), — нужна, как говорится, для блезира (они назвали эту службу «косметической»), поскольку всю работу делает компьютер… Второй помощник инженерной службы, мистер Лопес, также сказал, что и инженерная служба присутствует на корабле только потому, что этого требуют профсоюзы. Он принялся было объяснять мне, как в данном случае работает компьютер, но разобраться в этом без глубоких познаний в высшей математике было все равно, что слушать лекцию на неизвестном языке.
